Неточные совпадения
Я полагаю так, судя по тому, что один из нагасакских губернаторов, несколько лет назад, распорол себе брюхо оттого, что
командир английского судна не хотел принять присланных чрез этого губернатора подарков от японского двора. Губернатору приказано было отдать подарки, капитан не принял, и губернатор
остался виноват, зачем не отдал.
В путешествие просилось много людей. Я записывал всех, а затем наводил справки у ротных
командиров и исключал жителей городов и занимавшихся торговлей. В конце концов в отряде
остались только охотники и рыболовы. При выборе обращалось внимание на то, чтобы все умели плавать и знали какое-нибудь ремесло.
„
Командир и офицеры съезжают последними, — говорила она, — и я съеду с барка тогда, когда ни одной женщины и ребенка не
останется на судне“.
— Да потому, что если взять того же батарейного
командира, конечно, он получает довольно… но ведь он всех офицеров в батарее содержит на свой счет: они у него и пьют и едят, только не ночуют, — в кармане-то в итоге ничего и не
осталось.
— Это, брат, еще темна вода во облацех, что тебе министры скажут, — подхватил Кнопов, — а вот гораздо лучше по-нашему, по-офицерски, поступить; как к некоторым полковым
командирам офицеры являлись: «Ваше превосходительство, или берите другой полк, или выходите в отставку, а мы с вами служить не желаем; не делайте ни себя, ни нас несчастными, потому что в противном случае кто-нибудь из нас, по жребию, должен будет вам дать в публичном месте оплеуху!» — и всегда ведь выходили; ни один не
оставался.
Сидим мы, бывало, в клубе и трактуем, кто
остался победителем при Черной, как вдруг в залу влетает батальонный
командир и как-то необыкновенно юрко, словно его кто-нибудь с праздником поздравил, возглашает...
У генеральши
остался еще после покойного ее мужа, бывшего лет одиннадцать кавалерийским полковым
командиром, щегольской повар, который — увы! — после смерти покойного барина изнывал в бездействии, практикуя себя в создании картофельного супа и жареной печенки, и деятельность его вызывалась тогда только, когда приезжал князь; ему выдавалась провизия, какую он хотел и сколько хотел, и старик умел себя показать!..
В солдатское продовольствие батарейный
командир не вмешивается: уж это так искони ведется в артиллерии; ежели вы дурной хозяин, у вас ничего не
останется.
Уже несколько шагов только
оставалось Калугину перейти через площадку до блиндажа
командира бастиона, как опять на него нашло затмение и этот глупый страх; сердце забилось сильнее, кровь хлынула к голове, и ему нужно было усилие над собою, чтобы пробежать до блиндажа.
— Мне, по настоящему, приходится завтра итти, но у нас болен, — продолжал Михайлов, — один офицер, так… — Он хотел рассказать, что черед был не его, но так как
командир 8-й роты был нездоров, а в роте
оставался прапорщик только, то он счел своей обязанностью предложить себя на место поручика Непшитшетского и потому шел нынче на бастион. Калугин не дослушал его.
— До свидания, — сказал ему майор,
командир другого батальона, который
оставался в ложементах, и с которым они вместе закусывали мыльным сыром, сидя в ямочке около бруствера: — счастливого пути.
— А еще бы у него ничего не
оставалось! Небось вы будете батарейным
командиром, так в город не дадите лошади съездить!
Надо, впрочем, признаться, что таких
командиров остается уже немного, а может быть, и совсем перевелись.
— Потом, — продолжал Карганов, — все-таки я его доколотил. Можете себе представить, год прошел, а вдруг опять Хаджи-Мурат со своими абреками появился, и сказал мне
командир: «Ты его упустил, ты его и лови, ты один его в лицо знаешь»… Ну и теперь я не пойму, как он тогда жив
остался! Долго я его искал, особый отряд джигитов для него был назначен, одним таким отрядом командовал я, ну нашел. Вот за него тогда это и получил, — указал он на Георгия.
— Как не быть! Мы, знаешь, сначала из-за кустов как шарахнули! Вот они приостановились, да и ну отстреливаться; а пуще какой-то в мохнатой шапке,
командир что ль, их, так и загорланил: алон, камрат! Да другие-то прочие не так, чтоб очень: все какая-то вольница; стрельнули раза три, да и врассыпную. Не знаю, сколько их ушло, а кучка порядочная в лесу
осталась.
Впрочем, здесь принято во внимание все, даже и невероятное: если бы в толпе прорвался ожесточенный разъярившийся зверь и она в отчаянии стала бы кидаться на явную опасность, если бы выстрелы сквозь решетку не оказали действия и зверь грозил бы сломать свою железную клетку, — тогда в руках
командира оставалось бы еще одно могучее средство. Ему стоило только крикнуть в машинное отделение несколько слов...
Некоторые офицеры, так называемые «дантисты», далеко не разделявшие гуманных взглядов своего
командира, втайне негодовавшие, что он запретил бить матросов, и, случалось, все-таки бившие их тайком, когда капитана не было наверху, — эти господа находили, что капитану ничего не
остается сделать, как приказать высечь этих четырех пьяниц для примера прочим.
В это время полковник de Palanca о чем-то совещался с батальонными
командирами. Через несколько минут было объявлено, что отряд отойдет версты за две в деревню, а у моста
останутся саперы и рота для прикрытия. Завтра утром мост будет готов, и тогда отряд двинется дальше.
— Я и не знал, что вы так любите свое судно и своего
командира… Это делает честь и вам, Ашанин, и Василию Федоровичу, который умеет так привязывать к себе… Не хочу вас отнимать от такого капитана и лишать вас вахты…
Оставайтесь на «Коршуне»!
Да, таких
командиров, как был наш господин Якимов, пожалуй, теперь во всей государевой армии не
осталось…
Хотела ли она расстаться с майором и куда-нибудь уехать? Это
осталось ее тайной; но майор, увидев эти сборы, тотчас же надел мундир и отправился к полковому
командиру с просьбой об отставке.
Капитан,
командир нашего дивизиона, пошел спать в палатку, другие господа разошлись тоже, и мы
остались одни с Гуськовым.
Настасья Петровна была четвертая сестра их госпиталя, смирная и простая девушка, взятая из общины Красного Креста. Она
осталась дежурить, а Зинаида Аркадьевна поехала с Султановым и Новицкою на ужин к корпусному
командиру.
— Вы слышали? Весь обоз нашего корпусного
командира попал в руки японцам! — сообщил он. — Ох, и рад же я! Сам, подлец, удрал, никого об отступлении не известил. Мы из-за него весь свой обоз потеряли. Вот только что на нас, то и
осталось!
При одной из таких вылазок
командир суздальской роты, расположенной вблизи замка, капитан Лихарев оробел и бросил свой пост, а рота,
оставшись без
командира, в беспорядке побежала, горячо преследуемая. Это было около полудня. Александр Васильевич отдыхал. Разбуженный перестрелкой и криками, он вскочил и поскакал на выстрелы.
Остался муж ейный, эскадронный
командир, в полку один.
Когда приведенные офицеры были водворены на гауптвахте, поселяне объявили Панаеву, что теперь
остается взять
командира 3-й роты Соколова, который укрепился в роте.
Назначение Суворова
командиром Астраханского полка состоялось перед самым отъездом императрицы Екатерины II в Москву на коронацию. Полк
остался в Петербурге, вместе со своим
командиром, продолжая содержать городские караулы. По возвращении императрицы Астраханский полк был сменен на петербургской стоянке Суздальским пехотным, и Александр Васильевич назначен
командиром этого последнего полка 6 апреля 1763 года.
Александр Васильевич управлял штабом корпусного
командира Фермора. На его глазах двигались главные рычаги войны, и он имел возможность критически относиться ко всему происходившему. Когда, после Кунерсдорфской победы, Салтыков
остался стоять на месте и даже не послал казаков для преследования бегущего неприятеля, Суворов сказал Фермору...
Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая
оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на. толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному
командиру Тимохину, чем к Болконскому.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский ариергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный
командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который
оставался в Богучарове.
Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного
командира могут убить, и он,
оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен.
Ехать в армию, где он был на первой вакансии полкового
командира, нельзя было потому, что мать теперь держалась за сына, как за последнюю приманку жизни; и потому, несмотря на нежелание
оставаться в Москве в кругу людей, знавших его прежде, несмотря на свое отвращение к статской службе, он взял в Москве место по статской части и, сняв любимый им мундир, поселился с матерью и Соней на маленькой квартире, на Сивцовом Вражке.
— Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! — вскрикнул Ростов. — Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и
останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой
командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому
командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не
остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
«От всех моих поездок, écrit-il à l’Empereur, получил ссадину от седла, которая сверх прежних перевозок моих совсем мне мешает ездить верхом и командовать такою обширною армией, а потому я командованье оною сложил на старшего по мне генерала, графа Буксгевдена, отослав к нему всё дежурство и всё принадлежащее к оному, советовав им, если хлеба не будет, ретироваться ближе во внутренность Пруссии, потому что
оставалось хлеба только на один день, а у иных полков ничего, как о том дивизионные
командиры Остерман и Седморецкий объявили, а у мужиков всё съедено; я и сам, пока вылечусь,
остаюсь в гошпитале в Остроленке.